***№ 128. О Хиайентэ и сожжении Конэна.

[misty999]

Хиайентэ-неистовая была дочерью Арвильд Мёй-Илленвен от Сонньоро Чернопламенного из истэннских Горящих Бензоколонок, и красота двух славных народов восхитительно соединилась в ней. Но, говорят, что мудрости сердца и спокойной сосредоточенности, свойственных Сияющим-в-Подземелье с детства недоставало ей, так что духом была она подобна скорее покорителям дальних трасс, родичам доблестного отца своего. Была эта дева с первых слов и с первых шагов своих дерзка в речах и порывиста в движениях, и многие полагали, что хоть прелесть облика дочери Арвильд смело можно назвать лучшей из драгоценностей их хэннета, но непокорное пламя, живущее в душе её рано или поздно обернётся пожаром, в котором погибнет многое. И прислушивалась к этой молве светлокудрая Арвильд, но сама же Хиайентэ только смеялась над всеми попытками обуздать её мятежный нрав.
Когда дочь Хэлдри подросла, и настала для неё пора изучать Тэйра, не было у мудрых наставников ученицы небрежней и хуже. Искусство обращения с вещами не волновало Хиайентэ вовсе, а стихосложению она предпочитала автовождение. Зато в этом умении юная метрожительница за короткое время достигла высот мастерства, и часто на общих праздниках вызывала на соревнование даже и Хэлдринн и побеждала их.
Так же, вразрез с нравами многих и многих из своего народа, Хиайентэ страстно любила Верх и всё, что живёт и движется Наверху. Часто отправлялась она в странствия, одна, или в сопровождении знакомых Грузовиков и подолгу не возвращалась домой, так что бессчётные слёзы проливала Арвильд в тревоге за слишком уж храбрую и гордую дочь свою. Отца же до сих пор не знала Хиайентэ, и без него пришлось ей встречать День Верха.
Да, даже на наречение дочери полного взрослого имени не вернулся в Тиирвальд стремительный Сонньоро. Потому по обычаю выбрать для Хиайентэ взрослое имя должен был глава хэннета, прославленный своим певческим даром Хианармэлль Мэй-Айити, но даже в такой торжественный миг мятежница Хиайентэ не сдержала буйный нрав свой. Когда поднялся Мэй-Айити, чтобы произнести положенные священные слова и дать деве имя Ар-Айсьиримёри, в честь того, что во всем хэннете была она лучшей водительницей, дочь Арвильд властным жестом остановила его:
Вот что она сказала:
- Выслушайте сначала меня, светлые гости моего праздника! Мы, Скользящие в сумерках, танцующие на рельсах почитаем за честь, если называют нас по искусству, в котором мы добились признанного совершенства. Славен чудесным голосом своим Ар-Айити - Тот, Кто Есть Живое Слово, и по праву называют несравненными дивные украшения из светящихся нитей, что творит сестра его, именуемая Ар-Хитиёри - Той, Что Есть Свет В Проводах. Но я, Хиайентэ отказываюсь от такой чести. Потому что давно уже сама я выбрала себе имя, сердцем расслышав его в Песне Рельсов. Меня, дочь Чернопламенного, что пропал ныне без вести на дальних улицах не наших районов не раз уже называли вы саму пламенем, и пламя ближе к моей истинной сути, чем излюбленный всеми несравненный электрический свет. Потому да буду я зваться Им-Ситиайер, потому что сердце говорит, что оставлю я огненный след в Песне Стен и Рельсов. А ещё знаю я, что судьба моя живёт не здесь, а далеко от Тиирвальда, так что завтра же в часы Хаиита я уезжаю искать её.
И заплакала беззвучно Арвильд, а все остальные в смущении смолкли, ибо поняли, что владеет Хиайентэ ещё и даром пророчества.
Так стала Хиайентэ странницей.
Сначала добралась она до древней Истэнны, где приняли её родичи её отца. Но и они ничего не знали о судьбе Сонньоро, кроме того, что ушёл он в добровольное изгнание после того как сбросил нечаянно с трассы автобус с детьми.
Услышав же это, преисполнилась Им-Ситинайер решимости разыскать Сонньоро и если не уговорить его вернуться к своему народу, то разделить его одиночество. Ледяной гордостью горда была Хиайентэ, и полагала, что не стоят отродья презренных Верхних того, чтобы за смерть каких-то из них сам себя наказывал Хэлдро.
Воинские умения начала изучать дочь Арвильд. Управление тяжёлым грузовиком, и искусство боя ножом, и стрельбу, и изготовление зажигательных смесей. Во всём этом достигла она заметных успехов, но лучше всех удавалось ей подрывное дело. Не раз и не два мчались на погром Горящие Бензоколонки, подкрепив собственную мощь бутылочками и коробочками, наполненными убийственной смесью, что составила дочь Сонньоро.
Дошло даже до того, что тогдашний Вождь Погромов числил квэйлинку среди лучших своих учеников и вернейших помощников, а некоторые молодые Хэлдринн поговаривали и о том, что унаследует Хиайентэ место их наставника, когда тот соберётся уйти на покой. Но сама Хиайентэ желала сначала найти отца, так как поклялась сама себе в этом.
В то время Мать Горящих Бензоколонок заключила союз с кланом Эстакады из Тэйрина и с кланами Неостановимых-в-Ночи и Поджигателей из Тиирвальда. Вместе готовили они воистину Великий Погром, так как Медленные дерзнули значительными силами вторгнуться в свободное от их смердящего присутствия тэйринское Заречье и даже на на три дня заняли несколько улиц. Местная Ирхана с огромным трудом и ценой лишений выбила их оттуда, но на такую наглость врага необходимо было ответить налётом столь же дерзким. И решено было очистить от презренных Медленных западную часть Тиирвальда от проспекта Анайримэ до самой Йиссхи.
За сутки до Великого Погрома Хэлдринн четырёх кланов и множество присоединившихся к ним одиночек со всего Города приехали в назначенное место и затаились там. Была с ними, конечно, и Хиайентэ, что сидела за рулём огромного самосвала, нарочито для неё угнанного и оборудованного друзьями.
Как только настал первый час Ирха, поднялись на Великий Погром Хэлдринн. Были среди них могучие тягачи, сметавшие на пути преграды, были и те, что храня двуногий облик стрелял по врагам из кабин товарищей и из кузовов открытых грузовиков. В глубокой тайне готовилось это нападение, и Медленные не успели ввести в Истэнну своих спецподразделений и вообще сколь-нибудь значительных сил. Но и те, что были, увы, сопротивлялись отчаянно. И хотя двор за двором, улицу за улицей чистила Ирхана от Медленных, давая возможность уйти лишь женщинам и детям, сами нападающие тоже несли потери. Преследуя один полицейский внедорожник далеко оторвалась от сородичей неистовая Хиайентэ на своём самосвале, попала она под обстрел на площади Аль-Айхаллинари. Впервые в жизни не справилась доблестная дочь Сонньоро с управлением и на полном ходу врезалась в бетонную стену на углу Хэйанахаллимар-кьиро. Раздался взрыв неистовой силы, и сочли после него водительницу мёртвой и враги и друзья, когда подоспели. После же того, как Великий Погром завершился победой, похоронили с почестями Горящие Бензоколонки колесо от самосвала, так как никаких останков его водительницы не смогли найти. Находится же это погребение в Хитоми в тэйринском Заречье, печально, но и сладко-тревожно звенят провода над ним, и во множестве растёт вокруг священный торимэлль. Если же путешественник заснёт там, на этой могиле, то увидит сны о дерзких подвигах и великих свершениях.
Но на самом же деле Хиайентэ не погибла, Великая Белая Электричка и Мать Дорог Мёиссэ равно хранили её. Взрывная волна выбросила её, потерявшую сознание, далеко от машины, и упав, откатилась он в канавку водослива, заросшую мягкой густой травой.
Там и нашёл её Торинн, прославленный своей мудростью Айльерн Ордхэннский Экспресс. Унёс он дочь Сонньоро в своё потаённое жилище, что располагалось тогда в Арими под сенью высоких деревьев и там долго выхаживал, заживляя ожоги и сращивая переломы. Велико несравненно мастерство врачевания, дарованное любому из Ночных Железнодорожников, а Айльерн и среди них славился совершенным искусством. И дева-воительница, подобранная им после погрома выздоровела полностью. Лишь одного не смог дать ей мудрый Торинн - после падения потеряла Хиайентэ память, и не могла сказать ни кто она и откуда, ни чего-либо о событиях жизни своей. Всему учил её заново Ордхэннец - как выживать на улицах днём и в ночи, как отличать друзей и врагов, как лечить раны и как заклинать Силу Города. Звал же он свою ученицу Тэнномелиайни, потому что, обретённая чудом, казалась она ему зыбкой, словно мерцающие искристые тени на стене, что рождены мимолётным светом мимо промчавшегося поезда. Полная благодарной нежности, теперь была Ар-Ситинайер старательной и прилежной ученицей, и отточила природный свой дар предвидения до немыслимой остроты.
И путешествовали они по всем бесконечным рельсам Великого Города, и множество бед предотвратили и исцелили, трудясь совместно везде, где была нужна их помощь. Так прошёл год и настало новое лето.
Тем временем Верхние решили совершить нападение на Ирхану в Ордхенне, родном районе Айльерна. Звенящие провода сказали Торинну об этом, тревожная дрожь в рельсах поведала горькую новость. И засобирался Ордхэннский Экспресс в Ордхэнн из Айтэнни, где было нынешнее его убежище, ибо не мог предать улицы, с первого дня существования знакомые. Тэнномелиайна же не должна была следовать за ним, так как недавно понесла ребёнка - не от наставника, конечно, а от одного из местных Хэлдринн.
Горьким было их прощание. Пахло оно гарью и оплавленными проводами. Оба были они видящими сердцем, оба знали, что не встретят друг друга более. Хоть и понимала Хиайентэ, что слова её тщетны, в слезах уговаривала ученица учителя остаться. Но он отвечал лишь одно:
- Нет, милая Тэнномелиайна, я уйду, потому что не осталось у меня права остаться. Ордхэнн зовёт меня, и как я, его часть, могу противиться этому зову и быть вне целого?
Нет ничего святее для Детей Ночи, чем родные стены, хоть и путешествуют многие из них постоянно, скитаясь причудливо сплетёнными путями по всему Городу. И написал Ордхэннец на белой стене их маленького вокзала:

Глаза закрываю - и вижу Ордхэнн:
Айлими-кьиро и Ситирённъер.
Глаза открываю - и вижу Ордхэнн:
Как дремлет озеро в Хэйниалле.
Покорны мольбе в тоскующем сердце,
Прозрачнеют стены чужих районов.

Печальная же Тэнномелиайна ответила ниже только:

Изгнанника дом -
Лишь в сердце хранимые имена
Проспектов родных.
В их честь будешь звать ты улицы
\Города над проводами.

И это было первое и последнее стихотворение Хиайентэ, дочери Сонньоро и Арвильд. Ибо всегда пренебрегала она искусством высокого сплетения слов.
Тэнномелиайна осталась в Арими. От рельсов и проводов, а ещё от разных странников узнавала она вести о битвах за Ордхэнн. О том, как переходили дворы и улицы из рук в руки, о том, что в конце концов удалось отбить у Верхних южную половину района, северная же осталась за врагами. О том, что погиб в одной из схваток её любимый наставник, но не в честном бою, а от подлой пули того, кому хотел исцелить он раны. В положенный срок родила она ребёнка, и видимо, от потрясения, вызванного переживаниями родов, вернулась память к Хиайентэ из Тиирвальда.
Тогда она оставила новорождённого сына отцу и родичам отца, и едва оправившись, не совершив положенных обрядов, не назвав даже ребёнку имя, помчалась к своим Горящим Бензоколонкам.
Те тогда пребывали в спокойствии, обживая и осваивая Заречье, и не хотели пока что никаких войн. Хиайентэ же страстно желала отомстить за гибель наставника. Горячими речами, мольбами и даже угрозами поднимала она родичей и соратников на битву, укоряла в бесчестии, заклинала всеми святынями Стен и Рельсов, и в конце концов, большинство молодых Хэлдринн, чьи головы кружит жажда драки и славы прислушались к ней и слова её поддержали. Так же встали на её сторону и те, кто в прошлых погромах ездил с ней вместе, те, кому готовила она взрывные смеси. И сам Вождь Погрома сказал в конце концов, что трусливые ничтожества, если и рождаются дочерями Квэлли, то не в этом районе, но чего стоят Грузовики, пришедшие из Истэнны, которые храбростью им уступают? И было решено собраться и мстить за Ордхэннца и район его осквернённый.
В спешке готовился этот поход, и потому обернулся он страшным бедствием. Лоб в лоб встретили колонну Грузовиков солдаты спецподразделений "Радуга" и "Тайфун", и едва ли четверть Горящих Бензоколонок сумела спастись от их безжалостности.
Теперь проклинали выжившие Хиайентэ Им-Ситиайер:
- О горе, горе! - восклицали они, полные боли и гнева, - Воистину ты, Хиайентэ - пожар не знающий жалости, не различающий друзей и врагов! Лучшие Хэлдринн погибли без толку, отправившись сражаться за улицы чужого района, потому что пламенными словами ты увлекла их на тебе лишь одной нужную битву! Кто вернёт теперь сыновей и дочерей матерям, проклинающим тебя? Кто отомстит за наших убитых, если самих нас осталась лишь четверть от всех, что были? Ещё никогда не постигало такое бесславие Горящих Бензоколонок, никогда столько горестных воплей не раздавалось над нашими стоянками. И всё потому что одной вздорной девчёнке вздумалось требовать благодарности за заслуги в прошлом! Нет уж, Хиайентэ! Не будет тебе теперь ни помощи нашей ни веры, ни у нас, ни в других кланах. И даже если будешь петь ты Песню Погрома, требуя истинной справедливости, никто из нас не ответит тебе на неё.
Черно было на сердце у Хиайентэ, но гордо держала она голову.
- Что ж, Горящие Бензоколонки, те, кого привыкла я звать сёстрами и братьями. Правы вы в гневе своём, и слова ваши, жгущие мне сердце - есть слова истины. После всего, что случилось знаю я, что не вправе быть с вами. Пусть же исчезну я ныне с ваших дорог, как когда-то исчез мой отец, сам себе не простивший детоубийства.
И слова эти гордые заставили Хэлдринн впасть ещё больше в горе и ярость. Если до них кто-то из Горящих Бензоколонок и склонялся в сердце своём к тому, чтобы простить своенравную дочь Сонньоро, то после таковых уже не осталось. Так стала Хиайентэ охтэннэ - наказанной изгнанием за преступление.
Несколько дней держалась она поблизости от знакомых стоянок в Заречье, а потом решила поехать в Арими. Приехав же в Арими, увидела она, что кто-то стёр последние стихи Ордхэннца с белой стены, или же их смыл дождь и иссушил ветер. И стало это для Хиайентэ Им-Ситиайер последней потерей, которую сердце её не смоло уже выдержать. Всё светлое и нежное, доброе и благодарное рухнуло и умерло в душе её, и остались лишь нестихающая боль и неутолимая ненависть. Мстить хотела она ныне, только мстить. За испоганенный Ордхэнн, за погибших Бензоколонок,, за наставника, убитого подло. Койитринниэнн называют таких Квэллиэнн, сожжённых дотла памятью страшных утрат - Лишённые Электричества.
А так как была она охтэннэ, и никто не принял бы от неё Песни Погрома, просьбы о помощи, то три долгих года вела дочь Сонньоро одиночную охоту на Верхних. Потом судьба завела её на юг Города, в Мэйо.
В Мэйо было одно всеми чтимое священное место - маленький трамвайный парк, который Верхние звали Конэн, а Дети Ночи - Эльтэсьиримэ. Там неподалёку поселилась изгнанница Хиайентэ, и там в тишине и покое боль её начала утешаться, а злоба стихать. Целыми ночами бродила она по заросшим травой рельсам, между красноватыми стенами старого депо и молила Белую Электричку о милости ко всем, кого когда-то любила, находя в этом последнюю кроткую радость, доступную всё потерявшим. Работники парка не трогали её, как впрочем, и никого иного из Ирханы, они давно уже были из тех, кто научился чутко прислушиваться к силе Ночи, и Город принимал их так же ласково, как принимает родных детей своих. Там научилась Хиайентэ водить трамваи, и полюбила это занятие. И никто из тех, что летят на погром, или ждут врага на баррикадах более не слышал ничего о Хиайентэ-изгнаннице, вольной охотнице на Верхних.
И пока бродила дочь Сонньоро среди трамваев, переплела она музыку своего сердца с песнею этого места, став постепенно его хозяйкой и хранительницей. И так как воля её, и доступная ей сила чар была велика, то пребывала она там по воле Города подобно айтихори, но только во плоти метрожительницы. Даже необходимость каждый день хотя бы на два часа спускаться под землю пропала у неё, так что теперь постоянно жила одинокая Хиайентэ в депо, засыпая и просыпаясь под грохот вагонов. И чувствовала она, что даже счастлива, тем тихим и горьким счастьем, что находится иногда на закате неистово-яркой жизни, хоть и годами хозяйка Конэна была ещё совсем молода по меркам своего народа.
Так продолжалось, пока верхнячьи руководители районных служб не решили закрыть Конэнский парк.
Редко бывает так, чтобы сражались вместе Верхние и Дети Ночи. Но в Конэне это случилось.
Сначала люди протестовали своими методами - стояли в пикетах, приглашали телевидение. Но это не помогло ничему, парк по бумагам стали считать уже упразднённым и землю проданной. Тогда все, кто работал в этом парке, многие с родственниками и друзьями, супругами и детьми вошли в Конэн и закрыли тяжёлые ворота, приготовившись встречать тупую и злую технику для сноса так, как встречали врага обречённые защитники их крепостей. И вместе с людьми ждали штурма и многие из Ирханы, Тори-Энн, Хэлдрин и метрожители. Они пришли сразиться за место, которое почитали благим и священным.
И Хиайентэ стояла на крыше своего депо - высокая и тонкая, с развевающимися чёрными волосами, стояла, как живое олицетворение ненависти, как воплощённое "ты не пройдёшь!". И простирала она навстречу наступающим руки, обрушивая на них гневную силу Города. И сначала смешались нападающие.
Но через час подъехали несколько грузовиков с солдатами того же "Тайфуна", что не знают ни страха, ни жалости. И прозвучали хриплые лающие приказы, и рухнули стены Конэна, что были слишком низкими и хрупкими для того, чтобы стать крепостными. Истошный крик прорезал толпу и сухой треск автоматных очередей послышался будто бы сразу отвсюду.
Хиайентэ Им-Ситиайер стояла на крыше и смотрела, как умирают у ног её вместе люди и дети Ночи. Смотрела уже не живыми глазами девы-Квэлли, а мертвенно-чёрными провалами Трамвайной Начальницы.
Ибо так велико было её отчаянье, когда увидела она, что идёт "Тайфун", что воззвала она к запретному началу Альды, тому, что ничего не созидает, но только разрушает и пожирает. И от союза Альды и пламени, живущего в сердце мятежницы, родилась сила грозная и страшная, сила повелевать огнём и гневом, сила сметать ненавистное чёрно-багряной неукротимой волной.
И раздался взрыв, равного которому не бывало ещё под небесами. Всю себя вложила в этот взрыв Хиайентэ. Тогда всю территорию Конэна охватил пожар, начавшийся мгновенно, поглощающий даже то, что не умеет гореть. И вышли из ворот и стенных проломов охваченные огнём трамваи, которые не нуждались отныне в рельсах, ибо плыли над асфальтом. Они таранили машины "тайфуновцев", и тёмное пламя, которое невозможно оказалось ни сбить, ни залить охватывало их мечущиеся фигуры.
Три дня и три ночи ревел и бушевал этот пожар. И все, кто смотрел на него видел тонко выписанную чёрным женскую фигуру на крыше. Никакой огонь и никакой дым не мешал её видеть. Хиайентэ исчезла, лишь тогда, когда всё погасло.
И до сих пор в южных районах Великого Города рассказывают о прекрасной мстительнице. Ей поют песни и посвящают стихи, ей поверяют тихонечко неотомщённую несправедливость. Иногда она приходит на помощь, приходит туда, где полыхает ненависть, где кипит битва. И её трамваи следуют за ней, как когда-то шла за её самосвалом колонна неистовых северных Хэлдринн.
Видели её многожды и мирной, спокойной, бродящей невдалеке от бывшего Конэна. Говорят, тому, кто встретит её повезло - он узнает от Хозяйки будущее, или получит волшебные способности.
Только в Тэйрине близ жилья Горящих Бензоколонок Хиайентэ не появляется никогда. Ибо для них она - охтэннэ, и они не простили её.